Старые болезни, глава 8

Перед сном Чарлик почти не вертелся, лишь коротко проскулил – словно в память о недавнем нездоровье и в оправдание расхода на врача. Тут только она вспомнила, что с вечера пятницы дает ему по четверти таблетки баралгина… Но кто мог судить, что это именно заслуга баралгина? Если же четверть таблетки способна оказать такое действие, то и слава богу, кто в их возрасте живет без лекарств!

Когда она достала себе на ночь коробочку вольтарена, Чарлик насторожил уши, словно без него сели есть, и она решила дать ему ещё баралгина. Он машинально слизнул с ее ладони кусочек таблетки, давая понять, что дорожит вовсе не лекарством, а компанией – если лечиться, то вместе!

Они хорошо выспались, утром сходили в магазин и купили цыплят. При ближайшем рассмотрении это оказались сплошные мышцы (Федя называл таких спортсменами), но приехала Нюра, у которой табака было фирменным блюдом. Она не ждала Нюру так рано, уверенная почему-то, что за границу самолеты летят тогда, когда их пассажиры успевают как следует выспаться.

Нюра сразу ринулась на кухню, словно хотела скорее стряхнуть шереметьевские впечатления. В её разочаровании оказался виноват Дзиро, которого она перестала узнавать с того момента, как за ним прибыло такси. На аэродроме это был уже «настоящий иностранец!», и Нюра с удивлением обнаружила, что японец, проживавший на Новопесчанной, и японец в Шеременьево-2, где двери даже не нужно открывать, потому что там какой-то элемент и они открываются сами, - совершенно разные вещи. Знакомые черты мелькнули ей лишь однажды – когда, услыхав объявление, Дзиро решил, что опоздал на свой рейс. Он пустился бежать, споткнулся и упал, а главное, не простился, как будто опаздывал не в Японию, а на работу в радиокомитет.

- … Квартиры там, как комната: и кухня, и ванная, и туалет – всё тут. Теснота!.. – рассказывала Нюра, словно вернулась не из Шереметьево, а из Осоко. - Отапливаются плохо… тут и лягушки прыгают прямо в комнате… это когда сезон дождей, всё дожди идут… - Она посмотрела на Чарлика, который мог подтвердить, что в Союзе устроился несравненно лучше и что о своей московской квартире Дзиро ещё пожалеет. – У нас машин сколько, а там вовсе дышать нечем. Вот вам и побежал!.. - Услыхав звонок в дверь, Нюра заторопилась открыть, надеясь получить новых слушателей.

- Гаишник и гаишница жарили яичницу!.. - По Фединому лицу было ясно, что его экспромт вызван более непосредственной причиной, чем проникавший с кухни.запах. - Вы же знаете свою дочь: ей понадобилось болтануть именно тогда, когда человек соображает, есть ли поворот из второго ряда! Знал бы – ни за что за ней не заехал!

- Права забрали? – уточнила Нюра.

- У меня?!

- … послали на лекцию по правилам движения… - Соня расчесывала потемневшие волосы. – Я покрасила голову! Четыре часа времени и пять рублей. По-моему, ужасно… Ладно, как говорит мой муж, это не жизненно важный вопрос.. Федя, детка, открой форточку.

Евгения Михайловна удивлялась сегодняшней Сониной терпимости к Фединой критике, для инцидента с ГАИ Федя тоже был настроен вполне миролюбиво. Он даже не стал задираться с Чарликом, лишь постоял, глядя на него, и тот замахал хвостом, отмечая, что вот ведь может человек обходиться без глупостей.

Открыв в комнате форточку, Федя изложил причину своего хорошего настроения:

- Это же колоссальная работа – снять и поставить генератор! «Ну, Федор Алексеевич, вы – электрик высшей квалификации!» Сторож нашей платной стоянки сказал. Я, поясняю, не электрик, я - радист!.. – Федя смотрел перед собой невидящим взглядом. – Опять у меня красная лампочка зажигается… но я знаю, что надо делать!.. – Он вышел обратно в прихожую, где в стенном шкафу хранился инструмент Аркадия. – За такую дурость конструкторам нужно оторвать не только голову, но и..

- Фе-едя!.. – вмешалась Соня.

- Ужасно, да? – Он не упускал случая вернуть ей её любимое словечко. – Лучше постели мне газету!

Евгения Михайловна вспомнила, как шести месяцев от роду Соня удивляла её определенностью своего вкуса: из нескольких игрушек она всегда выбирала одну и ту же. И какие разные у неё оказались мужья.

- Я заберу её у вас… - Пока не приехал Толя, она хотела попытаться всунуть Соне деньги. Это тоже было непросто – каждый раз Соня ругалась, требуя с неё обещание перестать печатать.

- Давайте, забирайте! – Федя принес ящик с инструментами и, собираясь его открыть, разыгрывал испуг: - Крыс, змей, крокодилов нет?..

- … всего на одну секунду! – Евгения Михайловна знала, что во время работы Федя любил иметь зрителей.

- Это неважно: на одну или на две!.. - Прежде чем сесть за стол, где ему было приготовлено место, он включил принесенный из машины магнитофон и запел вместе с Окуджавой: - «Господа юн-ке-ра, кем мы бы-ли вчера, а сегод-ня мы все офи-це-ры!..» Нужно припаять шайбу к гайке!.. – Каждый свой шаг Федя привык объявлять на всю квартиру. – Пайка должна быть хорошо прогрета… так меня учил начальник цикла полковник Воробьев Александр Тимофеевич… Человек мог сварить пружину от часов, имея в качестве электрода грифель от карандаша!..

Даже повествование получало у Феди оттенок команды; заражаясь его энергией, Чарлик поминутно облаивал входную дверь, бегал из кухни в комнату и обратно, и от производимого обоими шума в квартире воцарялось будто ожидание праздника. Евгения Михайловна даже не очень удивилась, когда вслед за Толей и Наташей раздался ещё звонок, и появились внуки с двумя букетами гвоздик, один из которых предназначался тетке.

- Они дорогие, цветы-то… господи!.. - отправилась Нюра за вазами, а не избалованный вниманием племянников Толя пробирался сквозь толкотню прихожей к своему «дипломату».

- Дя-дя Толя!..

Судя по тому, как зарделась Настя, коробочка в её руках означала французские духи. Это действительно мог сделать только Толя – французские духи девочке пятнадцати лет и без всякого повода! Такую же коробочку получила курившая в ванной тайно от Феди Соня.

- Понюхай, чем от меня пахнет!.. – побежала она к нему хвастаться.

- Табаком! – Федя спешил свернуть ремонт: при своем культе спорта Толино общество он воспринимал так, как если бы за столом с ним оказался маршал.

Впервые за много лет семейный обед прошел в полном составе, с Нюриными воспоминаниями о Чапаевском и о том, как, получив собственную комнату, она долго не могла спать без ширмы, к которой привыкла у них на кухне.

- … хорошего у них ничего не было – они бедно жили… - объясняла она Феде, разгоряченная остатками своей бутылочки. – Работа у них, что ли, была такая – дешевая?.. Похоронили, правда, хозяина хорошо, такое кладбище хорошее! Митинское. В пасху придешь – всё яйцами усыпано, земли не видать. А цветов!.. нет места. Там много военных хоронят.. - словно подсказывала она Феде полезный адрес. – Летчики… испытателей много. Такая красота! Все благодарят.

- Ну-ка от стола! – Федя заметил, что Настя потихоньку сплавляет на пол вкусные кусочки.

- Что уж его воспитывать… - вмешалась Наташа, и Нюра подтвердила:

- Вот – правильно!.. Толя когда первый раз ее привел, я после хозяина спрашиваю: вам Наташа понравилась? Ой, говорит, как понравилась! Такая скромная, добрая!.. Не как эта Татка…

- Доброта, наиболее непонятного мне рисунка: к собачкам, кошечкам… - Толя поспешил не услышать последнюю фразу, а Евгения Михайловна подумала о Татке, которая с Соней иногда заезжала к ней. Замуж она больше не вышла, жила вдвоем с Симочкой, и теперь Евгения Михайловна лучше относилась к ней, потому что видела, как немного оказалось в её жизни удач.

- … я понимаю, что, если «не позднее девяти», то это не раньше десяти… - препиралась Соня с отпрашивающейся у неё Настей. – Но пусть это будет хотя бы не позднее одиннадцати!

- Сказала Настя: как удастся, - заметил Федя. И Ваня вступился за сестру:

- Ей всё утро звонили: «Приезжай – блесни!»

- Это мы можем, - согласилась Соня.

- Послушайте… а лото?!.- вспомнила Евгения Михайловна.

- Нету лото! Дзиро попросил… - Если кому-то здесь Нюра считала нужным отчитываться, то Феде: - Я людям верю и богу верю!..

- Я не владею этим вопросом. – Федя встал из-за стола, чтобы включить Окуджаву, и Евгения Михайловна почувствовала, как устала.

Обычно, приезжая к ней, дети привозили с собой взаимные обиды, на этот багаж она поминутно натыкала, и после внутри долго ныло, как от синяков. Ничего подлобного не было сегодня! Глядя в окно, где обе семьи направлялись к Фединой машине, и никогда бы прежде не поверив, что Толя способен в неё сесть, она уже сомневалась, не слишком ли драматизировала их взаимоотношения, и понимала, что во всяком случае вчерашняя мысль о мотивах покупки Чарлика лишена оснований. Что же касалось Сониных претензий к брату, то ведь вопрос можно было поставить так: не будь Олега, не было бы не только Насти, но и Феди! Подумать об этом Соне наверняка случалось и самой.

Сегодняшняя усталость была следствием неожиданно воцарившегося вокруг неё мира, а точнее – её бесплодных усилий найти ему причину. Чарлик был перевозбужден тоже: на ночь снова затеял возню, выплюнул баралгин, и сквозь дрему ей мерещились мелькание лохматой карусели в кресле, корябанье подстилки.

***

<< Предыдущая глава | Следующая глава >>

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *